В ткань разговора тихий голос цикады вплетёт свою нить
Название:Дневники. Жестокие игры. Часть 13
Пейринг: Акаме, Джунда, КоКаме
Автор: Честь имею
Бета: пишу только для нее der Himmel
Жанр: пока не определен (склоняюсь к ANGST)
Рейтинг: PG-15
Предупреждение: внутригрупповые отношения. Мое видение истории этих ребят.
Disclaimer: Рождество и Новый год скоро. За подарками придется тайными путями добираться до Японии и осуществить то, что давно замышлялось
читать дальше Сколько времени я там провел, я не знаю. Наверное, много. Я немного пришел в себя только тогда, когда меня затрясло от холода. Хотя, возможно, просто начал проходить шок, уровень адреналина понизился. Я ощущал боль во всем теле. С трудом поднявшись на ноги, я кое-как натянул футболку и, пошатываясь, вышел в коридор. У меня кружилась голова, поэтому я придерживался рукой за стенку.
Длинные коридоры концертного зала тонули в полумраке. Уже не слышно было суеты, привычной после концерта. Не сновали туда-сюда рабочие, не бегали артисты, разыскивая согруппников или гримерку.
Тишина давила, поглощая остатки эмоций. Мне хотелось встретить хоть кого-нибудь, любого, кто поможет мне, прижмет к себе и пообещает, что все будет хорошо.
Наконец, наша гримерка. Как ни странно, в маленькой комнатушке еще горел свет. Неужели все-таки кто-то хватился, что меня нет, и позаботился о «блудном» джуниоре? Вряд ли. Скорее уж поверю, что просто забыли выключить. Я устало плюхнулся на стул. Сил идти куда-либо не было. Я положил руки на стол, сбив какую-то косметику, и уткнулся лбом в локоть. Плакать уже не хотелось. Мне ничего не хотелось. Я бы сидел так, наверное, вечность.
Стыдливо запиликал мобильный, прерывая тишину, которая из устрашающей теперь сделалась сладостной. Этот звук, такой привычный, такой житейский, вытащил из глухой, сосущей бездны мыслей, которые, причудливо играя с моим разумом, дарили блаженство забытья, ложные ощущения страшного сна. Я надеялся, что сейчас меня пихнет во сне ногами Джин, я поворчу на него, а потом засну, согреваясь в его объятиях. А что получаю? Жесткий, неудобный стул, боль в затекшей спине, резь в глазах, отдававшаяся болью в голове.
Протягиваю руку. На дисплее телефона высвечивается имя Джина и куча пропущенных вызовов. Снова накатывает тягучее, липкое, как паутина, равнодушие. Я снова опускаю голову на столешницу. Знаешь, что самое интересное? За все это время я не вспомнил о Джине. Такидзава не просто сейчас дотронулся до моего тела. У меня ощущение, что он вытащил из меня душу, окунул ее в грязь и неаккуратно засунул обратно.
Наверное, знание того, что тебя ждут, любят, что о тебе беспокоятся должно дарить радость и надежду. У меня же сейчас это не вызывает никаких эмоций.
Я уже не могу плакать. Да я даже толком двигаться не могу, все мышцы будто скованы. Джин… что я ему скажу? Как объясню? Меня передергивает. Я словно разделился на несколько частей. Одна из которых хочет, чтобы ее согрели и вновь подарили свет. А другая хочет во тьму. Просто потому что там проще, там не будет жалости, не будет сожаления. Ведь Джину тоже будет плохо, я знаю. А от того, что он будет несчастным, еще более несчастным стану я. Может, лучше не говорить ничего?
Снова писк телефона. Пожалуй, надо собираться в гостиницу. Прячу телефон в карман. Я не могу пока разговаривать с Джином. Мне нечего ему сказать.
Я с трудом поднимаюсь на ноги. Снова начинает кружиться голова. Я даже не стал собирать свои вещи. Не хочу сюда возвращаться. У меня подкашиваются ноги и я падаю на пол, сжимаю виски пальцами. Так больно, что голова готова взорваться на множество осколков, или, что, скорее, мозг вытечет через глазницы. У нас должно быть еще одно выступления с Такидзавой. Часов через пятнадцать. Я не пойду. Лучше уйти из агентства. Отдышавшись, я все-таки поднимаюсь и начинаю длинное путешествие по коридорам.
Я не помню, как поймал такси, как объяснял таксисту, не говорившему ни по-японски, ни даже по-английски, куда мне надо. Мое удивление было безграничным, когда он все-таки привез меня к нужному отелю.
Было уже далеко за полночь. Портье удивленно проводил меня взглядом. Ну еще бы. Все наши давно вернулись. Да еще и синяки не украшают.
В лифте я устало прислонился к стене. Повсюду зеркала… в каждом отражаюсь я. Подняв голову, я, впервые за все время, проведенное здесь, обращаю внимание, что в лифте зеркальный потолок. На меня смотрит совершенно незнакомый мне парень в мятой одежде, со спутанными волосами, с ссадинами на лице и абсолютно пустыми глазами. Есть такая игра – ассоциация, когда каждый из играющих называют животное, цвет, музыку, которая ассоциируются у него с сами собой или с кем-то из участников, а другие соглашаются или нет. Так вот, сейчас я – олицетворения безнадежности и равнодушия
Я долго стою под дверью. И радуюсь, что еще в такси выключил мобильный. Мне нужно время, чтобы собраться и сделать этот шаг. Всего лишь один, казалось бы, что может быть сложного в том, чтобы переступить порог собственного дома. Пусть и временного, но пока мы здесь, гостиничный номер – это дом. У каждого из нас уже есть излюбленные места, где можно укрыться и забыться в усталости, лени или радости. Или любимые места для любимых вещей.
Как много слов, Каме-чан, горько усмехаюсь я про себя. Снова по щекам текут слезы. Рукой я опираюсь на дверь и плачу. Я не могу заставить себя войти. Там меня ждет любимый. Я всем телом прижимаюсь к тонкой двери, пытаясь расслышать движения в номере и сползаю вниз. Любимый… я давно люблю Джина, я не могу причинить ему боль. Не могу, не хочу…
«Ну, давай. Вставай, раз-два-три!» - приказываю я себе. Многолетняя привычка заставляет тело подчиниться. Поворачиваю дверную ручку и осторожно, на цыпочках, прокрадываюсь внутрь. В номере темно и тихо. Я надеюсь, что уже все спят. Я сразу направляюсь в ванную – мне не терпеться вымыться. В темноте меня хватает чья-то рука.
- Казуя, какого черта ты так долго? И где ты вообще был? – зло говорит Джин, удерживая меня и не пуская.
- Джин, отпусти, - негромко отвечаю я, вырывая руку и пятясь в ванную.
- Казу, объясни, что происходит, - Джин идет за мной. Мне еле удалось закрыть, почти захлопнуть дверь перед ним. Силы покидают меня и я опускаюсь на колени.
- Казу, пожайлуста, открой дверь, давай поговорим – из злого голос Джина становится обеспокоенным. Он безуспешно дергает ручку.
Я прикладываю ладонь к двери, меня согревает мысль, что, возможно, в этом месте с другой стороны, находится его рука. Но я не могу дотронуться до Джина. Теперь я чувствую себя грязным. Как будто я испорченный товар…
Медленно вновь накатывает истерика. Я закрываю глаза, опустив голову. Слезы капают мне на грудь, футболка уже почти вся мокрая. Из груди рвется крик, но я подношу руки ко рту, пытаясь сдержать себя.
- Казу, - шепчет Джин, - открой, я прошу тебя.
…Нет, я не могу, не могу… я такой грязный, я не хочу, чтобы Джин дотрагивался до меня, я не хочу, чтобы на нем был хоть кусочек этой мерзости…
Это становится невыносимым. Я вскакиваю на ноги и открываю воду, сразу все вентили и до конца. Ванная наполняется звуками падающий воды, словно появился маленький водопад. Мне уже не слышно Джина. Я срываю с себя одежду, кажется, футболку я порвал. Только оказавшись под струями горячей воды, замечаю, что забыл снять носки. Но я быстро исправляю свое упущение.
Вода то теплая, то горячая, от сильного напора вибрирует душ. Я подставляю лицо безжалостным струям, больно бьющим по лицу. Ссадины начинает тянуть.
Я с силой сжимаю руками виски и все-таки кричу. Кричу от боли, от безысходности.
Видимо, что-то услышал Джин. Я слышу, как он дергает дверь, пытаясь ее открыть. Пока меня спасает замок. Если бы он мог защитить от всего.
Меня начинает трясти, мне очень холодно. Я закрываю холодную воду и оставляю только горячую. Ванная быстро наполняется паром, а зеркало запотевает. Я не замечаю, что вода обжигает меня, но вижу, как кожа покраснела. Хватаю кусок мыла, забывая про мочалку и прямо им яростно пытаюсь смыть с себя следы. Мне плохо, я не помню, как вновь оказываюсь на коленях.
Дневники. Запись 10. Аканиши
Где носит Каменаши? Я уже битый час ношусь по всему концертному залу в его поисках. Это чудо еще и умудрился забыть мобильный в гримерке и звонить ему бесполезно.
У меня такое чувство, будто я ищу иголку в стоге сена. Никто не видел Каменаши, но все о нем слышали.
Меня торопит менеджер – уже все погрузились в автобус, но не могу же я уехать, не найдя Казую. Я просто ума не приложу, куда он умудрился деться. Лучше бы я тоже в гримерке сидел. Но, честно, не смог удержаться. У одного из парней из подтанцовки День рождения и меня позвали его поздравить. Вроде не было меня всего десять минут. Меня злило, что менеджер абсолютно не хочет искать Казую, а только бесполезно носится и на всех кричит. Меня почти с силой заталкивают в автобус. Все, чего я добился – это его обещания, что мужчина найдет Каменаши и лично отвезет в гостиницу.
Если честно, я надеялся, что Казуя по рассеянности сел не в тот автобус и уже ждет меня в гостинице. Весь путь я просидел как на иголках, а в номер бежал по лестнице, не дождавшись лифта.
Но нашел только пустоту…Уже темнело, я, наверное, в сотый раз набирал номер Каменаши, но тот по-прежнему не отвечал. Только в номере до меня дошло, что у меня нет телефона менеджера и я не могу позвонить ему и уточнить, нашел он Казую, или нет. Пока носился по этажам, пытаясь хоть у кого-нибудь узнать его телефон, стемнело окончательно. Менеджер, скотина, тоже не брал трубку. Я придумал уже множество смертей, которые ждут Каменаши, когда он, наконец, соизволит появиться.
Я уже начинал волноваться не на шутку – время приближалось к полночи, а Казуи все не было. Сосед по номеру (я так и не запомнил, как его зовут, такой неприметный парень) начал жаловаться, что хочет спать и что я могу идти встречать своего друга хоть на улицу. Я с трудом удержался от того, чтобы не ударить его. Но свет пришлось выключит. Я прилег на кровать, в очередной раз набирая номер Каменаши. Я совершенно не хотел спать. Как же тяжело просто лежать вот так, набирая номер раз за разом и слушать лишь длинные, равнодушные гудки. Я повернулся на бок и прижал колени к груди, пальцем поглаживая горячий телефон. Мне послышалось или открылась дверь? Нет, я не ошибся, это точно шаги Каменаши.
Я пружинисто вскочил на ноги и кинулся в коридор. Там, на цыпочках, держась за стену, шел Каменаши.
«Неужели он пьян?» - мелькнула мысль у меня. Я схватил Казую за руку.
- Казуя, какого черта ты так долго? И где ты вообще был? – злюсь я, с силой сжимая его запястье. Я так зол и взволнован, что мне все равно на то, что могут остаться синяки.
- Джин, отпусти, - шепчет Казуя, вырываясь. Он говорит, тихо, но алкоголем от него не пахнет. Он упорно куда-то рвется. Я не ожидал от него такого, на мгновение я теряюсь. За это время Каменаши проскальзывает мимо меня и заходит в ванную. Я пытаюсь снова перехватить его.
- Каме, объясни, что происходит, - эта бестия хлопает дверью прямо перед моим носом. Я беспомощно смотрю на неожиданное препятствие, дергаю дверь – замок держит крепко. Ну и что теперь делать?
- Казуя, пожайлуста, открой дверь, давай поговорим, - по-другому сейчас нельзя. Если буду кричать, Каме ко мне не выйдет, он, похоже, и спрятался от моего гнева. Я прислушиваюсь к тому, что происходит за дверью. Но Каме сидит тихо, как мышь.
Я никогда не видел Казую таким. Он никогда не отказывался говорить со мной. Все это нравится мне все меньше и меньше. Может, он все-таки выпил и теперь ему стыдно мне признаться?
- Казу, - шепчу, - открой, я прошу тебя…
В ответ раздается шум воды. В тишине он подобен раскатам грома. Будто там появился маленький водопад. Я опускаюсь на корточки перед закрытой дверью – если Каменаши надеется, что я лягу спать, то он ошибается, я дождусь его здесь, сколько бы времени он не «плавал» в душе.
Из-за двери раздается крик. Я прислушиваюсь? Действительно, кричал Каме. А теперь я слышу плач. Я дернул пару раз дверь, но замок снова не поддался. Я не могу слышать всхлипы Каме и просто ногой вышибаю дверь. Мне все равно, что потом скажут. В ванной явно происходит что-то нехорошее.
В ванной очень жарко и душно, клубы пара вырываются оттуда, как только я выбиваю дверь. Сквозь мутную пелену угадываются очертания самой ванны. Мне нужно всего лишь пара шагов и я уже около нее.
Внизу, на коленях, съежившись в комочек, сидит Каме. От горячей воды его кожа раскраснелась, мокрые волосы прилипли к шее. Я уставился на него – Каме плакал. Его худенькие плечи тряслись, а сквозь шум воды я слышал всхлипы. Но больше меня поразило то, что спина Каменаши была вся в синяках. Минуту я просто смотрел на него, не веря своим глазам. Его что, избили?
- Казуя, что с тобой? – постарался как можно более ласково спросить я его, легонько дотрагиваясь до плеча. Его кожа была обжигающей, что неудивительно. Вода, которой он мылся, была почти кипяток.- Казу, - настойчивее позвал я. Несмотря на жару, Каменаши дрожал. Я не понимал, что происходит.
- Каменаши, мать твою, - выругался я, хватая его за плечи и разворачивая к себе. Казуя поднял голову. Я отшатнулся от него. Нежное лицо Каме было в ссадинах, на лбу наливался синяк, а глаза покраснели от слез. Но больше всего меня напугал его взгляд – пустой, обращенный куда-то вглубь себя. Как будто никогда и не существовало тех искорок, того лукавства в этих бездонных глазах, которые сводили меня с ума. Да и не меня одного.
Я опустился на колени перед ванной и положил руки на бортик ванной.
- Казу, скажи мне, что случилось? – спросил я. Мне нужен его ответ. Его молчание и неизвестность сводили с ума.
- Джин, я… - Каме опустил взгляд. Он обхватил себя руками за плечи, будто мерз. Я же чувствовал, как по спине сбежала капля пота.
- Казу, просто скажи, прошу, - я протянул руку, пытаясь дотронуться до него. Но Казуя шарахнулся в сторону от моей руки, испуганно посмотрел на меня и сжался еще больше.
- Казу…
- Не трогай, меня, Джин, пожайлуста, не трогай, - в голосе Каме слышалась истерика.
- Казу, я не трону тебя, просто скажи, что случилось, - я сжал пальцами бортик ванной с такой силой, что заболели пальцы.
- Джин, я не виноват, - по лицу Каменаши текли слезы. Или это была вода?
- Конечно, ты не можешь быть не в чем виноватым, но расскажи, что произошло, почему тебя так долго не было?
- Джин, Такидзава-семпай, он, он… - Казуя закрыл лицо руками.
- Что Такидзава-семпай? – я был готов уже убить Каме. Я вновь начинал злиться. Опять эта паранойя Казуи. Да еще и играет в разведчика, надо все вытягивать. Чем еще ему Такидзава не угодил?
- Он… он изнасиловал меня, - очень тихо сказал Каме.
- Что? – заорал я. Каме покачал головой. Его трясло и больше он не мог говорить.
Мне стало очень холодно. Ледяная волна пробежала по венам. Я провел рукой по лицу, словно пытаясь проверить, не покрылось ли оно инеем.
Как? Как это произошло? Я не мог поверить. Не мог поверить в то, что моего Казу мог кто-то тронуть. У меня чуть не сорвался вопрос, а не показалось ли ему? Но, глядя на его померкший взгляд и избитое, словно изломанное тело, я понял, что Каме не ошибается и не врет.
У меня тряслись руки. Еще пару часов назад, я пытался объяснить Казуе, что Такидзава не такой уж и плохой. Все очарование от его таланта словно испарилось. Исчезло за один миг. Почему я не послушал Казую? Первым желанием было пойти и убить Такидзаву. Но сердце подсказывало, что сейчас я нужнее Каме.
Казуя тем временем снова подполз под горячую воду. Минуту я просто смотрел на него, как снова краснеет его кожа. Что же он делает? У него такая нежная кожа, обожжется.
Я попробовал оттащить Казу в сторону.
- Не надо, Джин, не трогай меня, - сбрасывал мои руки Каме.
- А ты что хочешь, свариться заживо? – кричал я, отпихивая Казую в сторону и поворачивая вентиль с холодной водой.
- Мне холодно… - прошептал Каме.
- Сейчас согреешься, подожди, - сказал я, снимая футболку.
- Джин, не надо, я умоляю, - кричал Казуя, выставляя вперед руки в защитном жесте.
- Тшш, я всего лишь хочу тебя согреть, - я опустился на корточки, ласково проводя пальцами по его раненной щеке.
- Джин, я такой грязный, не трогай меня… тебе противно будет, - плакал Казуя.
Ну что на это сказать? Как убедить его, что я не вижу никакой грязи? Что для меня он все тот же ангел, который заблудился на земле? Как вернуть ему веру в это? Время… только время на это способно. А сейчас от меня нужно только постараться залечить ему душу, сердце. Обогреть. Ведь мерзнет не тело, а сердце. Я сам еще не могу дышать, что-то сжимается за ребрами.
- Что ты хочешь, - тихо спрашиваю я, убирая руки. Я не хочу пугать своего любимого.
Каме молчит. Его взгляд вновь обращен куда-то в себя. Я жду. Я буду ждать столько, сколько надо – час, два, день, месяц.
- Помоги мне вымыться…
Я залезаю в ванну прямо в джинсах. Нахожу мочалку, гель для душа и осторожно провожу по спине Каме, стараясь не задевать синяки.- сильнее… пожайлуста.
Закусываю губу и давлю мочалкой сильнее. Казу вздрагивает от боли. Минут десять я тру его спину, шею. Каме чуть расслабляется и позволяет себя приобнять. Я провожу мочалкой по его впалой груди, нежно протираю руки. Каме все время просит тереть сильнее.
Отложив в сторону мочалку, я беру шампунь и нежно втираю в волосы Каменаши. Он не сопротивляется. Кажется, что силы оставили его. Я осторожно сжал его запястья – они холодны, как лед. Шок.
Осталось самое трудное. Я намыливаю пальцы и осторожно дотрагиваюсь до входа в тело Казуи. Он дергается, пытаясь вскочить на ноги.
- Подожди, малыш, давай я вымою тебя, - почти молю я. Казуя трясет головой, хватаясь руками за мокрые стены, поднимается на ноги, но пальцы соскальзывать и он падает на колени. Стон боли срывается с губ – теперь еще и разбитые коленки.
Я тяну Каме на себя, прижимая к своей груди. Он закрывает глаза и сжимают мою руку – мне плевать. Хотя потом явно будут синяки. Он все-таки разрешает мне вымыть себя там. Осторожно, медленно, провожу пальцами по растянутым, нежным краям дырочки, до которой дотрагивался только я. Надо гнать эти мысли. Каме все еще мой и только мой. Надо постараться забыть, что произошло. Когда Каме был уже вымыт (а точнее перестал просить тереть его мочалкой снова и снова), я помог ему выбраться из ванной и вытер мягким полотенцем. Одежду в который он был, я пинком выкинул в коридор, решив выбросить утром. Я не хотел, чтобы Каме что-либо напоминало о произошедшем.
Закутав его в махровый халат, который сползал с плеч Каменаши, я осторожно опустил его на бортик ванной, помогая присесть, а сам метнулся к шкафу с одеждой, вытаскивая оттуда чьи-то брюки и футболку. Так просил Каме. Он не хотел оставаться голым. Да и сам быстро переоделся – джинсы промокли насквозь.
Когда я вернулся в ванную, Каме снова дрожал. Я присел на корточки перед ним и целовал его руки, сжимающие колени. Целовал его пальцы, плечи. Казуя молча смотрел на меня, по щекам вновь текли слезы.
- Все будет хорошо. Я люблю тебя, - я поднялся на ноги, прижал его голову к груди, мягко пальцем стирая слезы. Каме с моей помощью поднялся на ноги и переоделся. Правда, это отняло у него много сил и он начал оседать на пол.
Я подхватил Казую на руки и отнес в кровать. Первый раз за все время гастролей мы спали в одной постели. Мне было все равно, что подумают. Я накрыл нас одеялом, прижал к себе Казу, согревая теплом своего тела. Иногда он начинал всхлипывать, тогда я лишь крепче его прижимал к себе и целовал в затылок, шепча на ухо слова любви.
Пейринг: Акаме, Джунда, КоКаме
Автор: Честь имею
Бета: пишу только для нее der Himmel
Жанр: пока не определен (склоняюсь к ANGST)
Рейтинг: PG-15
Предупреждение: внутригрупповые отношения. Мое видение истории этих ребят.
Disclaimer: Рождество и Новый год скоро. За подарками придется тайными путями добираться до Японии и осуществить то, что давно замышлялось
читать дальше Сколько времени я там провел, я не знаю. Наверное, много. Я немного пришел в себя только тогда, когда меня затрясло от холода. Хотя, возможно, просто начал проходить шок, уровень адреналина понизился. Я ощущал боль во всем теле. С трудом поднявшись на ноги, я кое-как натянул футболку и, пошатываясь, вышел в коридор. У меня кружилась голова, поэтому я придерживался рукой за стенку.
Длинные коридоры концертного зала тонули в полумраке. Уже не слышно было суеты, привычной после концерта. Не сновали туда-сюда рабочие, не бегали артисты, разыскивая согруппников или гримерку.
Тишина давила, поглощая остатки эмоций. Мне хотелось встретить хоть кого-нибудь, любого, кто поможет мне, прижмет к себе и пообещает, что все будет хорошо.
Наконец, наша гримерка. Как ни странно, в маленькой комнатушке еще горел свет. Неужели все-таки кто-то хватился, что меня нет, и позаботился о «блудном» джуниоре? Вряд ли. Скорее уж поверю, что просто забыли выключить. Я устало плюхнулся на стул. Сил идти куда-либо не было. Я положил руки на стол, сбив какую-то косметику, и уткнулся лбом в локоть. Плакать уже не хотелось. Мне ничего не хотелось. Я бы сидел так, наверное, вечность.
Стыдливо запиликал мобильный, прерывая тишину, которая из устрашающей теперь сделалась сладостной. Этот звук, такой привычный, такой житейский, вытащил из глухой, сосущей бездны мыслей, которые, причудливо играя с моим разумом, дарили блаженство забытья, ложные ощущения страшного сна. Я надеялся, что сейчас меня пихнет во сне ногами Джин, я поворчу на него, а потом засну, согреваясь в его объятиях. А что получаю? Жесткий, неудобный стул, боль в затекшей спине, резь в глазах, отдававшаяся болью в голове.
Протягиваю руку. На дисплее телефона высвечивается имя Джина и куча пропущенных вызовов. Снова накатывает тягучее, липкое, как паутина, равнодушие. Я снова опускаю голову на столешницу. Знаешь, что самое интересное? За все это время я не вспомнил о Джине. Такидзава не просто сейчас дотронулся до моего тела. У меня ощущение, что он вытащил из меня душу, окунул ее в грязь и неаккуратно засунул обратно.
Наверное, знание того, что тебя ждут, любят, что о тебе беспокоятся должно дарить радость и надежду. У меня же сейчас это не вызывает никаких эмоций.
Я уже не могу плакать. Да я даже толком двигаться не могу, все мышцы будто скованы. Джин… что я ему скажу? Как объясню? Меня передергивает. Я словно разделился на несколько частей. Одна из которых хочет, чтобы ее согрели и вновь подарили свет. А другая хочет во тьму. Просто потому что там проще, там не будет жалости, не будет сожаления. Ведь Джину тоже будет плохо, я знаю. А от того, что он будет несчастным, еще более несчастным стану я. Может, лучше не говорить ничего?
Снова писк телефона. Пожалуй, надо собираться в гостиницу. Прячу телефон в карман. Я не могу пока разговаривать с Джином. Мне нечего ему сказать.
Я с трудом поднимаюсь на ноги. Снова начинает кружиться голова. Я даже не стал собирать свои вещи. Не хочу сюда возвращаться. У меня подкашиваются ноги и я падаю на пол, сжимаю виски пальцами. Так больно, что голова готова взорваться на множество осколков, или, что, скорее, мозг вытечет через глазницы. У нас должно быть еще одно выступления с Такидзавой. Часов через пятнадцать. Я не пойду. Лучше уйти из агентства. Отдышавшись, я все-таки поднимаюсь и начинаю длинное путешествие по коридорам.
Я не помню, как поймал такси, как объяснял таксисту, не говорившему ни по-японски, ни даже по-английски, куда мне надо. Мое удивление было безграничным, когда он все-таки привез меня к нужному отелю.
Было уже далеко за полночь. Портье удивленно проводил меня взглядом. Ну еще бы. Все наши давно вернулись. Да еще и синяки не украшают.
В лифте я устало прислонился к стене. Повсюду зеркала… в каждом отражаюсь я. Подняв голову, я, впервые за все время, проведенное здесь, обращаю внимание, что в лифте зеркальный потолок. На меня смотрит совершенно незнакомый мне парень в мятой одежде, со спутанными волосами, с ссадинами на лице и абсолютно пустыми глазами. Есть такая игра – ассоциация, когда каждый из играющих называют животное, цвет, музыку, которая ассоциируются у него с сами собой или с кем-то из участников, а другие соглашаются или нет. Так вот, сейчас я – олицетворения безнадежности и равнодушия
Я долго стою под дверью. И радуюсь, что еще в такси выключил мобильный. Мне нужно время, чтобы собраться и сделать этот шаг. Всего лишь один, казалось бы, что может быть сложного в том, чтобы переступить порог собственного дома. Пусть и временного, но пока мы здесь, гостиничный номер – это дом. У каждого из нас уже есть излюбленные места, где можно укрыться и забыться в усталости, лени или радости. Или любимые места для любимых вещей.
Как много слов, Каме-чан, горько усмехаюсь я про себя. Снова по щекам текут слезы. Рукой я опираюсь на дверь и плачу. Я не могу заставить себя войти. Там меня ждет любимый. Я всем телом прижимаюсь к тонкой двери, пытаясь расслышать движения в номере и сползаю вниз. Любимый… я давно люблю Джина, я не могу причинить ему боль. Не могу, не хочу…
«Ну, давай. Вставай, раз-два-три!» - приказываю я себе. Многолетняя привычка заставляет тело подчиниться. Поворачиваю дверную ручку и осторожно, на цыпочках, прокрадываюсь внутрь. В номере темно и тихо. Я надеюсь, что уже все спят. Я сразу направляюсь в ванную – мне не терпеться вымыться. В темноте меня хватает чья-то рука.
- Казуя, какого черта ты так долго? И где ты вообще был? – зло говорит Джин, удерживая меня и не пуская.
- Джин, отпусти, - негромко отвечаю я, вырывая руку и пятясь в ванную.
- Казу, объясни, что происходит, - Джин идет за мной. Мне еле удалось закрыть, почти захлопнуть дверь перед ним. Силы покидают меня и я опускаюсь на колени.
- Казу, пожайлуста, открой дверь, давай поговорим – из злого голос Джина становится обеспокоенным. Он безуспешно дергает ручку.
Я прикладываю ладонь к двери, меня согревает мысль, что, возможно, в этом месте с другой стороны, находится его рука. Но я не могу дотронуться до Джина. Теперь я чувствую себя грязным. Как будто я испорченный товар…
Медленно вновь накатывает истерика. Я закрываю глаза, опустив голову. Слезы капают мне на грудь, футболка уже почти вся мокрая. Из груди рвется крик, но я подношу руки ко рту, пытаясь сдержать себя.
- Казу, - шепчет Джин, - открой, я прошу тебя.
…Нет, я не могу, не могу… я такой грязный, я не хочу, чтобы Джин дотрагивался до меня, я не хочу, чтобы на нем был хоть кусочек этой мерзости…
Это становится невыносимым. Я вскакиваю на ноги и открываю воду, сразу все вентили и до конца. Ванная наполняется звуками падающий воды, словно появился маленький водопад. Мне уже не слышно Джина. Я срываю с себя одежду, кажется, футболку я порвал. Только оказавшись под струями горячей воды, замечаю, что забыл снять носки. Но я быстро исправляю свое упущение.
Вода то теплая, то горячая, от сильного напора вибрирует душ. Я подставляю лицо безжалостным струям, больно бьющим по лицу. Ссадины начинает тянуть.
Я с силой сжимаю руками виски и все-таки кричу. Кричу от боли, от безысходности.
Видимо, что-то услышал Джин. Я слышу, как он дергает дверь, пытаясь ее открыть. Пока меня спасает замок. Если бы он мог защитить от всего.
Меня начинает трясти, мне очень холодно. Я закрываю холодную воду и оставляю только горячую. Ванная быстро наполняется паром, а зеркало запотевает. Я не замечаю, что вода обжигает меня, но вижу, как кожа покраснела. Хватаю кусок мыла, забывая про мочалку и прямо им яростно пытаюсь смыть с себя следы. Мне плохо, я не помню, как вновь оказываюсь на коленях.
Дневники. Запись 10. Аканиши
Где носит Каменаши? Я уже битый час ношусь по всему концертному залу в его поисках. Это чудо еще и умудрился забыть мобильный в гримерке и звонить ему бесполезно.
У меня такое чувство, будто я ищу иголку в стоге сена. Никто не видел Каменаши, но все о нем слышали.
Меня торопит менеджер – уже все погрузились в автобус, но не могу же я уехать, не найдя Казую. Я просто ума не приложу, куда он умудрился деться. Лучше бы я тоже в гримерке сидел. Но, честно, не смог удержаться. У одного из парней из подтанцовки День рождения и меня позвали его поздравить. Вроде не было меня всего десять минут. Меня злило, что менеджер абсолютно не хочет искать Казую, а только бесполезно носится и на всех кричит. Меня почти с силой заталкивают в автобус. Все, чего я добился – это его обещания, что мужчина найдет Каменаши и лично отвезет в гостиницу.
Если честно, я надеялся, что Казуя по рассеянности сел не в тот автобус и уже ждет меня в гостинице. Весь путь я просидел как на иголках, а в номер бежал по лестнице, не дождавшись лифта.
Но нашел только пустоту…Уже темнело, я, наверное, в сотый раз набирал номер Каменаши, но тот по-прежнему не отвечал. Только в номере до меня дошло, что у меня нет телефона менеджера и я не могу позвонить ему и уточнить, нашел он Казую, или нет. Пока носился по этажам, пытаясь хоть у кого-нибудь узнать его телефон, стемнело окончательно. Менеджер, скотина, тоже не брал трубку. Я придумал уже множество смертей, которые ждут Каменаши, когда он, наконец, соизволит появиться.
Я уже начинал волноваться не на шутку – время приближалось к полночи, а Казуи все не было. Сосед по номеру (я так и не запомнил, как его зовут, такой неприметный парень) начал жаловаться, что хочет спать и что я могу идти встречать своего друга хоть на улицу. Я с трудом удержался от того, чтобы не ударить его. Но свет пришлось выключит. Я прилег на кровать, в очередной раз набирая номер Каменаши. Я совершенно не хотел спать. Как же тяжело просто лежать вот так, набирая номер раз за разом и слушать лишь длинные, равнодушные гудки. Я повернулся на бок и прижал колени к груди, пальцем поглаживая горячий телефон. Мне послышалось или открылась дверь? Нет, я не ошибся, это точно шаги Каменаши.
Я пружинисто вскочил на ноги и кинулся в коридор. Там, на цыпочках, держась за стену, шел Каменаши.
«Неужели он пьян?» - мелькнула мысль у меня. Я схватил Казую за руку.
- Казуя, какого черта ты так долго? И где ты вообще был? – злюсь я, с силой сжимая его запястье. Я так зол и взволнован, что мне все равно на то, что могут остаться синяки.
- Джин, отпусти, - шепчет Казуя, вырываясь. Он говорит, тихо, но алкоголем от него не пахнет. Он упорно куда-то рвется. Я не ожидал от него такого, на мгновение я теряюсь. За это время Каменаши проскальзывает мимо меня и заходит в ванную. Я пытаюсь снова перехватить его.
- Каме, объясни, что происходит, - эта бестия хлопает дверью прямо перед моим носом. Я беспомощно смотрю на неожиданное препятствие, дергаю дверь – замок держит крепко. Ну и что теперь делать?
- Казуя, пожайлуста, открой дверь, давай поговорим, - по-другому сейчас нельзя. Если буду кричать, Каме ко мне не выйдет, он, похоже, и спрятался от моего гнева. Я прислушиваюсь к тому, что происходит за дверью. Но Каме сидит тихо, как мышь.
Я никогда не видел Казую таким. Он никогда не отказывался говорить со мной. Все это нравится мне все меньше и меньше. Может, он все-таки выпил и теперь ему стыдно мне признаться?
- Казу, - шепчу, - открой, я прошу тебя…
В ответ раздается шум воды. В тишине он подобен раскатам грома. Будто там появился маленький водопад. Я опускаюсь на корточки перед закрытой дверью – если Каменаши надеется, что я лягу спать, то он ошибается, я дождусь его здесь, сколько бы времени он не «плавал» в душе.
Из-за двери раздается крик. Я прислушиваюсь? Действительно, кричал Каме. А теперь я слышу плач. Я дернул пару раз дверь, но замок снова не поддался. Я не могу слышать всхлипы Каме и просто ногой вышибаю дверь. Мне все равно, что потом скажут. В ванной явно происходит что-то нехорошее.
В ванной очень жарко и душно, клубы пара вырываются оттуда, как только я выбиваю дверь. Сквозь мутную пелену угадываются очертания самой ванны. Мне нужно всего лишь пара шагов и я уже около нее.
Внизу, на коленях, съежившись в комочек, сидит Каме. От горячей воды его кожа раскраснелась, мокрые волосы прилипли к шее. Я уставился на него – Каме плакал. Его худенькие плечи тряслись, а сквозь шум воды я слышал всхлипы. Но больше меня поразило то, что спина Каменаши была вся в синяках. Минуту я просто смотрел на него, не веря своим глазам. Его что, избили?
- Казуя, что с тобой? – постарался как можно более ласково спросить я его, легонько дотрагиваясь до плеча. Его кожа была обжигающей, что неудивительно. Вода, которой он мылся, была почти кипяток.- Казу, - настойчивее позвал я. Несмотря на жару, Каменаши дрожал. Я не понимал, что происходит.
- Каменаши, мать твою, - выругался я, хватая его за плечи и разворачивая к себе. Казуя поднял голову. Я отшатнулся от него. Нежное лицо Каме было в ссадинах, на лбу наливался синяк, а глаза покраснели от слез. Но больше всего меня напугал его взгляд – пустой, обращенный куда-то вглубь себя. Как будто никогда и не существовало тех искорок, того лукавства в этих бездонных глазах, которые сводили меня с ума. Да и не меня одного.
Я опустился на колени перед ванной и положил руки на бортик ванной.
- Казу, скажи мне, что случилось? – спросил я. Мне нужен его ответ. Его молчание и неизвестность сводили с ума.
- Джин, я… - Каме опустил взгляд. Он обхватил себя руками за плечи, будто мерз. Я же чувствовал, как по спине сбежала капля пота.
- Казу, просто скажи, прошу, - я протянул руку, пытаясь дотронуться до него. Но Казуя шарахнулся в сторону от моей руки, испуганно посмотрел на меня и сжался еще больше.
- Казу…
- Не трогай, меня, Джин, пожайлуста, не трогай, - в голосе Каме слышалась истерика.
- Казу, я не трону тебя, просто скажи, что случилось, - я сжал пальцами бортик ванной с такой силой, что заболели пальцы.
- Джин, я не виноват, - по лицу Каменаши текли слезы. Или это была вода?
- Конечно, ты не можешь быть не в чем виноватым, но расскажи, что произошло, почему тебя так долго не было?
- Джин, Такидзава-семпай, он, он… - Казуя закрыл лицо руками.
- Что Такидзава-семпай? – я был готов уже убить Каме. Я вновь начинал злиться. Опять эта паранойя Казуи. Да еще и играет в разведчика, надо все вытягивать. Чем еще ему Такидзава не угодил?
- Он… он изнасиловал меня, - очень тихо сказал Каме.
- Что? – заорал я. Каме покачал головой. Его трясло и больше он не мог говорить.
Мне стало очень холодно. Ледяная волна пробежала по венам. Я провел рукой по лицу, словно пытаясь проверить, не покрылось ли оно инеем.
Как? Как это произошло? Я не мог поверить. Не мог поверить в то, что моего Казу мог кто-то тронуть. У меня чуть не сорвался вопрос, а не показалось ли ему? Но, глядя на его померкший взгляд и избитое, словно изломанное тело, я понял, что Каме не ошибается и не врет.
У меня тряслись руки. Еще пару часов назад, я пытался объяснить Казуе, что Такидзава не такой уж и плохой. Все очарование от его таланта словно испарилось. Исчезло за один миг. Почему я не послушал Казую? Первым желанием было пойти и убить Такидзаву. Но сердце подсказывало, что сейчас я нужнее Каме.
Казуя тем временем снова подполз под горячую воду. Минуту я просто смотрел на него, как снова краснеет его кожа. Что же он делает? У него такая нежная кожа, обожжется.
Я попробовал оттащить Казу в сторону.
- Не надо, Джин, не трогай меня, - сбрасывал мои руки Каме.
- А ты что хочешь, свариться заживо? – кричал я, отпихивая Казую в сторону и поворачивая вентиль с холодной водой.
- Мне холодно… - прошептал Каме.
- Сейчас согреешься, подожди, - сказал я, снимая футболку.
- Джин, не надо, я умоляю, - кричал Казуя, выставляя вперед руки в защитном жесте.
- Тшш, я всего лишь хочу тебя согреть, - я опустился на корточки, ласково проводя пальцами по его раненной щеке.
- Джин, я такой грязный, не трогай меня… тебе противно будет, - плакал Казуя.
Ну что на это сказать? Как убедить его, что я не вижу никакой грязи? Что для меня он все тот же ангел, который заблудился на земле? Как вернуть ему веру в это? Время… только время на это способно. А сейчас от меня нужно только постараться залечить ему душу, сердце. Обогреть. Ведь мерзнет не тело, а сердце. Я сам еще не могу дышать, что-то сжимается за ребрами.
- Что ты хочешь, - тихо спрашиваю я, убирая руки. Я не хочу пугать своего любимого.
Каме молчит. Его взгляд вновь обращен куда-то в себя. Я жду. Я буду ждать столько, сколько надо – час, два, день, месяц.
- Помоги мне вымыться…
Я залезаю в ванну прямо в джинсах. Нахожу мочалку, гель для душа и осторожно провожу по спине Каме, стараясь не задевать синяки.- сильнее… пожайлуста.
Закусываю губу и давлю мочалкой сильнее. Казу вздрагивает от боли. Минут десять я тру его спину, шею. Каме чуть расслабляется и позволяет себя приобнять. Я провожу мочалкой по его впалой груди, нежно протираю руки. Каме все время просит тереть сильнее.
Отложив в сторону мочалку, я беру шампунь и нежно втираю в волосы Каменаши. Он не сопротивляется. Кажется, что силы оставили его. Я осторожно сжал его запястья – они холодны, как лед. Шок.
Осталось самое трудное. Я намыливаю пальцы и осторожно дотрагиваюсь до входа в тело Казуи. Он дергается, пытаясь вскочить на ноги.
- Подожди, малыш, давай я вымою тебя, - почти молю я. Казуя трясет головой, хватаясь руками за мокрые стены, поднимается на ноги, но пальцы соскальзывать и он падает на колени. Стон боли срывается с губ – теперь еще и разбитые коленки.
Я тяну Каме на себя, прижимая к своей груди. Он закрывает глаза и сжимают мою руку – мне плевать. Хотя потом явно будут синяки. Он все-таки разрешает мне вымыть себя там. Осторожно, медленно, провожу пальцами по растянутым, нежным краям дырочки, до которой дотрагивался только я. Надо гнать эти мысли. Каме все еще мой и только мой. Надо постараться забыть, что произошло. Когда Каме был уже вымыт (а точнее перестал просить тереть его мочалкой снова и снова), я помог ему выбраться из ванной и вытер мягким полотенцем. Одежду в который он был, я пинком выкинул в коридор, решив выбросить утром. Я не хотел, чтобы Каме что-либо напоминало о произошедшем.
Закутав его в махровый халат, который сползал с плеч Каменаши, я осторожно опустил его на бортик ванной, помогая присесть, а сам метнулся к шкафу с одеждой, вытаскивая оттуда чьи-то брюки и футболку. Так просил Каме. Он не хотел оставаться голым. Да и сам быстро переоделся – джинсы промокли насквозь.
Когда я вернулся в ванную, Каме снова дрожал. Я присел на корточки перед ним и целовал его руки, сжимающие колени. Целовал его пальцы, плечи. Казуя молча смотрел на меня, по щекам вновь текли слезы.
- Все будет хорошо. Я люблю тебя, - я поднялся на ноги, прижал его голову к груди, мягко пальцем стирая слезы. Каме с моей помощью поднялся на ноги и переоделся. Правда, это отняло у него много сил и он начал оседать на пол.
Я подхватил Казую на руки и отнес в кровать. Первый раз за все время гастролей мы спали в одной постели. Мне было все равно, что подумают. Я накрыл нас одеялом, прижал к себе Казу, согревая теплом своего тела. Иногда он начинал всхлипывать, тогда я лишь крепче его прижимал к себе и целовал в затылок, шепча на ухо слова любви.
@музыка: Poets of the fall - Sleep, sugar
@настроение: Послепраздничное ))) Всех с Рождеством!
@темы: Kamenashi Kazuya, Akanishi Jin, KAT-TUN, Ueda Tatsuya, fanfiction
-
-
26.12.2010 в 23:40-
-
26.12.2010 в 23:40-
-
26.12.2010 в 23:47Ох, какие эмоции!...Так печально и напряженно... Так жаль Каме...
Что же будет делать Джин? И что будет делать сам Каме?....
Жду продолжения
-
-
27.12.2010 в 02:47-
-
27.12.2010 в 12:19-
-
27.12.2010 в 12:59-
-
27.12.2010 в 18:17-
-
27.12.2010 в 18:51так много боли
у обоих
Поведение Джина таки очень порадовало, хотя, еще не понятно как там все дальше развернется...
автор, спасибо Вам огромное, это прекрасный фик
-
-
28.12.2010 в 09:17-
-
28.12.2010 в 21:20-
-
03.01.2011 в 18:31-
-
03.01.2011 в 18:40Прода будет совсем скоро. Как только автор и его бета отойдут от бурного Нового года )))
-
-
03.01.2011 в 18:42