Пленники жемчужной пустоты.

[j-boy]

Пленники жемчужной пустоты.
Автор: Юлия_пушистая_Николаева.
Пейринг: Акаме.
Рейтинг: пока нет, потом – по возрастающей.
Предупреждение: АУ, ООС.
Отказ от прав: стандартный.
Саммари: Что видят глаза, которые никогда не видели ни неба, ни солнца? Можно ли быть более зрячим, оставаясь всегда в своей темноте? Преграда ли любви то, что один из любящих никогда не видел глаз другого?


Часть 1. Ребенок.


В те дни, когда в Японии зима никак не желает уступать весне место, почти в самом конце февраля, в семье советника Каменаши родился сын… Отец устроил богатый пир, который почтил присутствием сам правитель. Однако, веселье длилось недолго: прошло три месяца, а взгляд ребенка оставался неподвижен и темно-таинственен. Лекари сошлись во мнении, что наследник советника слеп…

Мир утратил краски для безутешных родителей – ведь их единственное долгожданное дитя не могло видеть солнце… Отец и мать клали бесчисленное число поклонов богам, оставляли в храмах богатые жертвы, но все было напрасно. Мальчик рос. Как и все дети, он начал ползать, удивляя домочадцев удивительной способностью не натыкаться на предметы, а в девять месяцев уверенно встал на ножки и радостно смеялся, слушая сыплющиеся на него похвалы.

Отец только горько вздыхал, глядя на сына, а мать, часто наблюдая за тем, как он спит, задавалась непростым вопросом: что видит во сне, как представляет мир ее ребенок?

Когда Казуе исполнилось пять лет, его отец, готовясь впервые обстричь ему волосы, вдруг опустил ножницы; «К чему все это? Мальчик никогда не станет никем…» - вздохнул и покинул домашний храм, до вечера запершись у себя в кабинете.

Ребенок не понял значения сказанного, но почувствовал, что случилось что-то, что расстроило отца. Он не заплакал, он вообще плакал крайне редко, но на его редкостно подвижном для слепого лице отразились следы не по-детски серьезных размышлений.
- Суоко-чан, - спросил он вечером свою кормилицу, когда та готовила его ко сну, - почему отец сказал сегодня, что я никогда не стану кем-то? Что я останусь никем?
Добрая женщина не нашлась, что ответить своему воспитаннику.
- Разве со мной что-то не так? – продолжал расспрашивать мальчик.
- Понимаешь… Ты – очень необычный ребенок, - Суоко взяла его на колени. – Когда ты родился, боги поцеловали твои глаза, чтобы ты мог видеть только свой собственный мир…
- В храме я слышал, как люди жалеют моих родителей…
- Не обращай внимания, Казу-чан… Эти люди просто не знают, что говорят! За что можно жалеть родителей, у которых такой почтительный и красивый сын? Слушай, я спою тебе песенку… - и кормилица начала напевать колыбельную, дивясь про себя, насколько по-взрослому говорит и думает этот маленький мальчик.

Шли годы, от печалей скончалась жена советника. Мальчик, поняв, что мамы больше нет, в последний раз коснулся ее лица, ласково проводя по нему пальцами, как делал это сотни и тысячи раз, словно навсегда запоминая каждую черточку, а потом спрятался в саду и до вечера не отзывался, хотя прекрасно слышал, что его ищут, что несколько раз к его убежищу среди любимых матерью хризантем подходила кормилица, но так и не решилась заговорить… Весь его такой привычный мир теперь нуждался в перестройке, утратив что-то теплое и важное… Отец замкнулся в своем горе и редко обращал на сына внимание, забывая даже брать его с собой в храм. Мальчик превратился в настоящего пленника, ограниченного стенами имения.

Казуе сровнялось десять лет. Он все острее ощущал, что ему тесно и скучно дома. Его манил город, который жил своей таинственной жизнью, там, за высокой оградой. Однажды, решившись, он заговорил с отцом о том, что хотел бы время от времени покидать до последнего гвоздика в ограде знакомый двор. Отец взглянул в оживленное надеждой бледное и худенькое личико сына, в его необычные, блестящие темные глаза… и не смог ему отказать.

Вскоре в дом был приглашен учитель, который читал мальчику мудрые книги, учил его счету, истории и этикету. Казуя прилежно занимался, находя неизъяснимую радость в том, что прикасается к чему-то, что связывало его маленький мир с миром большим и широким. Мальчик терпеливо ждал весны, когда, ему было это обещано, будет позволено гулять за стенами родного дома. И весна не заставила себя ждать, она ворвалась птичьим щебетом, ароматом цветущей сакуры и журчанием словно проснувшихся ручейков.

Кормилица тщательно одевала Казую, поражаясь, какой хрупкий, но как красиво сложенный рос ребенок.
- Суоко-чан! Достаточно ли хорошо ты заплела мои волосы? Ровно ли лежат складки на поясе? Мне не хочется выглядеть нелепо…
- Ты выглядишь просто прекрасно! Поверь мне! Куда бы ты хотел отправиться на первый раз?
- Мне бы хотелось, - мальчик даже покраснел от волнения, - хотелось бы пойти на берег реки… Послушать, как бежит вода…
- Хорошо! – легко согласилась кормилица, ласково и привычно беря воспитанника за руку.

Мальчик сидел на пологом берегу реки, вдыхая терпкий запах воды и водорослей, слушая резкие крики чаек… Кормилица долго вглядывалась в его посветлевшее лицо и, наконец решившись, спросила:
- Скажи мне, Казу-чан…
- Что?
- Каким представляется тебе мир?
- Почему ты спрашиваешь об этом?
- Помнишь, когда ты был маленьким, ты спросил: что в тебе необычного…
- И ты ответила, что мои глаза поцеловали боги…
- Да… Поразительно! Ведь ты был совсем крошкой! Вот, с тех пор…
- Это… - ребенок по-взрослому задумался. – Это словно мягкая тишина… В которой живут голоса… Она… как старое матушкино домашнее кимоно на ощупь, то, которое она обычно носила зимой.. – Казуя пошевелил пальцами, легко потирая подушечки друг о друга, как будто вспоминая ощущение. – Не думаю, что я смогу объяснить понятно для тебя… Лучше расскажи мне, что ты видишь!
Кормилица, привычная к подобным просьбам, начала рассказывать о том, что их окружает.
С детства Казуя привык, что не может представить себе цвета, они постепенно запомнились ему ощущениями: зеленый – свежей прохладой, гладкостью живых листьев, запахом растертой между пальцев травы, красный – гладкостью шелка отцовского парадного кимоно и теплом огня в очаге, желтый – скользящими по коже солнечными лучами… его мир имел свою собственную радугу…
К началу лета мальчик уже самостоятельно добирался до берега реки. Садился под любимым деревом и пытался представить себе, как выглядит мир вокруг.

Хотя Казуе шел уже одиннадцатый год, он выглядел тонким и хрупким, его кожа, несмотря на то, что он много времени теперь проводил на свежем воздухе, упорно не желала принимать солнечные лучи, оставаясь белой, придавая ребенку какую-то слегка потустороннюю таинственность.

Сегодня на берегу было чрезвычайно оживленно: судя по звукам, целая компания мальчишек гоняла на ровной площадке мяч. Казуя повернулся в ту сторону, откуда доносились звуки чужого веселья. Порой ему тоже очень хотелось бегать, но он давно привык, что не может себе этого позволить.
- Берегись! – раздался звонкий крик, а в следующую секунду мальчик упал, сраженный тяжелым ударом прямо в лицо.
- Эй! Ты чего? Чего?! – Казуя почувствовал, выплывая из краткого забытья, что его тормошат и неуклюже обтирают, судя по всему, голой ладонью, его лицо. - Пи! Он никак не приходит в себя! Что, если я его убил? – мальчишка, дотрагивающийся до Казуи верещал так, что у того немедленно заболела голова.
- Не городи ерунды, Джин! Он дышит!
- Я в порядке, - слабо дернулся Казуя и поднес руку к лицу, ощущая какую-то липкую теплую жидкость.
- О! Хвала ками-сама! Давай! Поднимайся! Пойдем к воде!
Абсолютно дезориентированный в пространстве, Казуя, покачиваясь, поднялся на ноги, пытаясь на слух определить – в какой стороне теперь река.
- Ну! – нетерпеливо дернули его за рукав. – Чего встал! Сейчас всю одежду кровью испачкаешь!
- Извини, вежливо, как учили, ответил на эту тираду Казуя. – Ты не мог бы показать мне, куда идти? Я не вижу…
- Что?! – мальчик почувствовал, как его снова схватили за плечи и стали трясти с удвоенной силой. – Пиии! – снова заорал мальчишка. – Он ослеп, потому что я попал в него мячом! Пи! Его родители велят посадить меня в тюрьму!!!
- Нет! – пытался возразить Казуя, слизывая с губ горячие капли, катившиеся из разбитого ударом носа. – Ты не виноват! Не виноват! Я родился таким…
Внезапно тряска прекратилась, горячие ладони исчезли с плеч мальчика.
- Как…родился..? – в голосе слышалась растерянность.
- Аканиши! Ты – идиот! Это – сын советника Каменаши…. Прости моего друга, просто ты его слегка напугал…
- Ничего страшного… Помогите мне умыться, пожалуйста… - Казуя держал под носом сложенную лодочкой ладонь, ловя капли никак не желавшей уняться крови.
- Ох… Прости! – горячая ладошка схватила Казую за руку повыше локтя. – Иди осторожно…

Вскоре новые знакомы сидели под любимым деревом Казуи , забыв про игру в мяч, и наперебой тормошили необычного для них мальчика. Джин порой, правда, отчаянно тормозил, порой просто пялясь в темные влажные, как у лани глаза Казуи, так до конца и не веря, что тот не видит и не видел никогда.
- Позвольте, - Казуя отчаянно покраснел – у него совершенно не было опыта общения со сверстниками. – Я хотел бы узнать, как вы выглядите.
- Как ты это сделаешь? – тут же заинтересованно спросил Джин, тотчас получая уже неизвестно какую оплеуху от более тактичного Томохисы.
Казуя улыбнулся и протянул руки, касаясь лица своего нового знакомого. Легкие пальцы пробежались по подбородку, тронули скулы, подушечками провели по векам и губам, ладони на несколько мгновений прикоснулись к волосам.
- Ты красивый… У тебя очень веселое и доброе лицо.. А ты? Можно? – обернулся он к Ямашите, который все больше молчал.
- Конечно – можно!
Казуя познакомился и со вторым мальчиком.
- А ты… Должно быть очень серьезный и сильный… А еще ты очень… необычно пахнешь…
Джин неожиданно расхохотался.
- Ой! Пи! Я тебе всегда говорил – ты пахнешь конфетами! Нэ, Казуя, нэ?! Он – сын кондитера с верхней улицы… Ты знаешь, где это?
- Нет, - простодушно ответил мальчик. – Ч Я не бывал еще на верхних улицах…
- Аканиши! – зашипел Пи. – Что болтает твой язык?!
- A что?! А… Ой… Прости меня, Казу-чан…
- Все нормально… Однако, должно быть, солнце уже садится… - Казуя безошибочно повернул лицо туда, где действительно, алела полоса заката. – Мне нужно вернуться домой, прежде чем кормилица прибежит искать меня…
- мы тебя проводим, - серьезно сказал пи.
Джин тут же сжал тонкие пальцы нового знакомого, полагая, очевидно, что чем сильнее он схватит, тем удобнее мальчику будет идти. При этом он умудрялся постоянно тпраторить, не обращая внимания на то, что Томохиса время от времени все-таки пытался прервать его словесный поток.
- Я – сын смотрителя конюшен! И я уже умею ездить на лошади! А ты? А! Да! Конечно, ты еще не умеешь! А еще меня зимой раз взяли посмотреть охоту на лис, я все боялся, что нам оборотень попадется, ну, знаешь… А! Ты же не видел! Но про обортней ты же знаешь?! Я много про них историй умею рассказывать, только я потом спать боюсь! Мне всякое снится… А ты видишь сны?!
- Джииин!!!! – завопил, не выдержав, Ямашита. – Казу – чан! Прости его, он абсолютно не умеет себя вести!
- Ничего страшного. Джин ничем меня не обидел! Я за сегодняшний день узнал и почувствовал больше, - мальчик непроизвольно коснулся припухшей переносицы, - чем за последние полгода. Кажется, мы уже пришли… Спасибо, что проводили меня, - Казуя вежливо поклонился.
- Ты придешь на берег завтра? – спросил вдруг Джин.
- Я стараюсь приходить туда каждый день, если только не бывает дождя…
- Это хорошо, мы тоже станем приходить, правда, Пи?
Ямашита что-то неопределенно хмыкнул в ответ.

Казуя ворочался в постели. Ему не давали покоя воспоминания сегодняшнего дня… Он вновь и вновь переживал все случившееся… Боль от удара мячом, горячие мальчишеские ладони на своих плечах… Теплую гладкую кожу лиц под своими пальцами… мальчик понес к носу пальцы, вдыхая запах. Ему показалось, что он ощутил аромат своих новых знакомых. Впервые Казуя задумался над тем, что можно сожалеть о своей слепоте… Наверное, все дело было в болтовне Джина, который то и дело забывал, что Казуя не зряч и ставил его в тупик своими вопросами.
- Ты плохо себя чувствуешь? – тихо спросила кормилица, безошибочно определяя, что мальчик не спит.
- Я сегодня… - медленно сказал Казуя. – Познакомился с двумя мальчиками… - он замолчал, ощущая вдруг, как по губам текут тяжелые соленые капли с привкусом железа, как падают они в ладонь, такие живые, хранящие тепло его собственного тела.
Кормилица терпеливо ждала продолжения, но мальчик молчал, погрузившись в свои воспоминания-ощущения.
- Тебя обидели сегодня, Казу-чан? Откуда у тебя этот след удара на лице? – робко спросила женщина, привыкшая считать этого необычного ребенка своим сыном.
- Нет, что ты, Суоко-чан…Они…Замечательные. Один – такой добрый, но немного глупый, но очень веселый.. А другой… надежный…
- Ты хотел бы, чтобы вы стали друзьями?
- Не думаю, что им будет интересно с таким, как я…- мальчик тяжело вздохнул. – Прости, кормилица…Я расстроил тебя…
- Я лишь хочу, чтобы у тебя появились друзья. Тебе, наверное, скучно одному.
- Знаешь… До сегодняшнего дня я не замечал, что мне скучно…
Мальчик снова замолчал, уходя в себя.
- Спи, Казу-чан. Утром твои мысли будут светлее…

Казуя заснул с предвкушением завтрашнего дня. Ему очень хотелось пойти к реке и узнать, а придут ли его случайные знакомые с ни повидаться с ним.

Продолжение - в комментах