[j-boy]

Название:Дневники. Жестокие игры. Часть 12
Пейринг: Акаме, Джунда, КоКаме
Автор: Честь имею
Бета: малышка der Himmel
Жанр: пока не определен (склоняюсь к ANGST)
Рейтинг: NC-17
Предупреждение: присутствует сцена насилия и жестокости (небольшая просьба от автора - загляните в мой дневник, запись от 15.12.2010, возможно, кому-то будет интересно)
Disclaimer: Рождество и Новый год скоро. За подарками придется тайными путями добираться до Японии и осуществить то, что давно замышлялось



Как ни странно, мы пришли в зал одни из первых. Еще минут двадцать нам пришлось ждать, пока подтянутся все и явится его высочество Такидзава-семпай.
За это время я успел познакомиться почти со всеми ребятами, с кем мы не встречались на репетициях в агентстве. Казуя же с задумчивым видом путешествовал по импровизированной сцене, словно оценивал размеры. Хотя, так возможно и было.
Он вернулся ко мне незадолго до появления Такидзавы.
- Джин, что это за стол?- ткнул он пальцем в объект, находившийся посередине сцены, больше напоминающий жуткую помесь стола для пинпонга и подиума для моделей.
- Не знаю, видно фишка какая-то, - пожал я плечами. Мы как раз обсуждали с одним из парней особенности прохождения видеоигр и судьба стола меня интересовала меньше.
- На нем вы будете танцевать со мной, - кто-то прошептал мне на ухо хриплым голосом ответ.
Я резко повернулся. Позади меня стоял Такидзава со свитой, состоящий из пары менеджеров и хореографа.
- Мы немного поменяем номер. Вы с Каменаши-куном будете танцевать на столе вместе с Такидзавой-саном, - почтительно сказал хореограф.
- Где мы будем танцевать? – вытянулось лицо у Каме.
- На столе, Каменаши-кун, на столе, - покивал Такки, - да что же ты так теряешься, будто первый раз и не работаешь у Джонни. Веди себя более профессионально, - дернул плечом Такки.
- Так, а теперь начнем репетировать, - сказал хореограф, подталкивая меня в спину по направлению к сцене. Я незаметно коснулся руки Каме. Он даже не заметил моего прикосновения. Его взгляд был прикован к Такидзаве, который уже болтал с кем-то из подтанцовки, вот он запрокинул голову, смеясь. Легким движением руки откинул назад мешающие волосы и повернулся в нашу сторону и ослепительно улыбнулся. Маленький червячок ревности повернулся где-то за ребрами. Я не мог понять, почему Каменаши уставился на Такидзаву, игнорируя меня. Я более настойчиво дернул его за рукав и кивнул в сторону сцены.
- Да, пожалуй, и права пора. Скоро же выступления, - негромко сказал Каме.
Хореограф хлопал в ладоши, пытаясь собрать всех. Неожиданно грянула фонограмма. Такки зажал уши ладонями и что-то сердито закричал стафу. Хореограф бегал по сцене и махал руками. Наконец, порядок был восстановлен, мы поставлены по рисунку танца.
В основной части изменения были несущественны. Правда, выучить новые движения за час практически нереально, поэтому сильно менять и не стали. Но вот то место, где мы должны были танцевать втроем, хотя, как сказать, не совсем втроем, там еще должно было быть несколько джуниоров, но ключевые моменты были отведены, естественно, Такизаве, и нам с Каменаши, изменили сильно. Если и раньше движения были достаточно откровенными, то теперь мы должно были почувствовать сами и преподнести публике тонкое различие между эротикой и порнографией, между изысканным удовольствием и откровенной пошлостью и вульгарностью. Как сказал хореограф, пройтись по этой черте, как по краю пропасти с катаной на голове. Хорошее сравнение. Хорошо хотя бы то, что это Таиланд. Один большой Город греха, как бы не называли это страной.
Возможно, изменения были связаны именно со спецификой принятых развлечений, с укладом жизни. Мне бы не хотелось думать о том, что это связано с попыткой соблазнить Каме. Ревность охватывает меня каждый раз, когда я вижу, как Каме проползает между ног Таккизавы, как он приподнимает свои бедра, словно охваченный неистовым желанием, игриво проводит руками по обнаженной груди. Тяжесть в груди медленно переползает ниже, собираясь в паху. И я рад, когда репетицию объявляют законченной. Да и не только я. По залу проносится общий вздох облегчения. До выступления у нас около двух часов, за это время мы должны успеть съездить в гостиницу, привести себя в порядок, вернуться, подготовиться к выступлению. Ну почему здесь так чертовски жарко, жарко так, что с нас буквально течет вода, а волосы противно прилипают к затылку.
В гостиничном номере я сразу потащил Каме в душ. Меня даже не смутил факт присутствия нашего соседа, который огромными глазами смотрел на нашу возню. Казуя сопротивлялся вовсю, не желая афишировать наши отношения. Мне хватило одного грозного взгляда и бледного парнишки, которому посчастливилось (не посчастливилось) с нами жить в одном номере, как ветром сдуло. Он только испуганно пискнул, подхватил свои вещи и убежал.
Прохладные струи приятно ласкали кожу, остужая, даря свежесть и новые силы. Я прижимаю к себе Казу. Его губы, влажные и еще более чарующие, как лепестки роз, кажутся еще слаще. Прохладная гладкая кожа под пальцами заводит не хуже, чем недавнее шоу, которое мы репетировали. Мой язык бродит по груди Каме, лаская напряженные соски. Казуя обхватывает тонкими пальцами мой член, сжимая, не спеша проводит рукой вверх-вниз, нежные и аккуратные движения. Волна удовольствия накрывает меня. Вплетаюсь пальцами в волосы Каме, притягиваю к себе, сильно впиваясь в его губы, кусая и сразу лаская языком, как будто прошу прощение за непреднамеренную грубость.
Едва теплая вода собирается крупными каплями на белоснежных плечах Каменаши. Мне нравится собирать их губами, рисуя языком по его прохладной бархатной коже. Жаль, что для долгих игр сейчас нет времени. Я хочу поцеловать каждый сантиметр его тела, заставить его стонать громко, низко, шептать всякие глупости и пошлости в его хорошенькое ушко.
Я приподнимаю Казую за ягодицы, он обхватывает меня ногами за талию. Медленно я начинаю заполнять его, сам запрокидывая голову назад от удовольствия, ощущая, как жар внутри его тела зовет меня, как мышцы плотно обхватывают мой член. Каме чуть сжимается, заставляя меня стонать. Я слишком возбужден, меня хватает только на несколько толчков и я изливаюсь внутри Каменаши. Он следует за мной. Мы сидим на полу душевой, пытаясь отдышаться. Он все еще обхватывает меня ногами, я не спешу разжимать объятия. Но время… время. Его всегда мало.

2007 год
Хуже времени – только расстояние. Причем не важно, какое. Когда человек жалуется на расстояние, что вкладывает он в это слово? Каждый свое. Кому-то кажется огромной цифра в несколько сантиметров. Кому-то и километров мало. А расстояние в материк и океан, как вам? Кажется почти непреодолимым, не правда ли?Не говорите сразу да или нет. Просто задумайтесь над тем, что для того, чтобы преодолеть сантиметр, вам надо пожертвовать несравненно меньшим, чем преодолеть океан. А кому-то проще океан переплыть. Я завидую Татсуе – ему действительно проще переплыть океан, чем сделать один шаг. И ему кажется несущественным проблема сотен километров.
Если хотите спросить почему, я легко отвечу. Для того чтобы переплыть океан, он не пожертвует ничем. А если не сможет с чем-то расстаться – будет тащить это за собой. Из-за всех сил, до потери сознания и смерти от утомления.
Я же, чтобы преодолеть расстояние в несколько сантиметров, готов пожертвовать жизнью и судьбой, и, заметьте, не своими. Хотя, почему готов? Я уже сделал это.


2003 год. Таиланд
Мы быстро собрались. Причем паренек, который от нас сбежал, оказывается, сидел все это время под дверью. Мне стало немного стыдно, а Каме залился краской, как помидор. Ну, мы же не виноваты, что он забыл телефон в номере. Надо быть внимательнее, когда собираешься.
На первом концерте мы нервничали. Не знали, как примет публика такой откровенный эротизм. Но, как оказалось, нам все удалось. Зрители неистовствовали. Надо отдать должное Такидзаве, он действительно талантливый. От него во время выступления шла такая энергетика, казалось, что если к нему подключить провода, то энергии, которую он вырабатывает, хватит на маленькую электростанцию. Он приковывал к себе взгляды. Необычно было то, что впервые я испытал то ощущение, про которое много слышал – сексуальное возбуждение во время выступления. Он заставил желать себя весь зал. И часть подтанцовки. Я хочу научиться делать также. Хочу, чтобы меня желали. В тот день я спал как убитый. Переживания и впечатления охватили меня всего. Даже ночью мне снилось наше выступление. До сих пор не могу понять, почему оно произвело на меня такое впечатление.
Дни летели за днями. Не успел я оглянуться, как оказалось, что мы уже провели в Таиланде целую неделю. Скоро должны были закончится гастроли и мы наконец вернемся в Японию. Но Казуя становился все более нервным и дерганным. Приближался его День рождения. Порой я переставал его понимать Такидзава-семпай был очень любезен и мил и не делал никаких поползновений в сторону Каме. Иногда в разум, который бодрствовал, несмотря на то, что измученное тело просило отдыха, закрадывалась страшная мысль – а не придумал ли все произошедшее Казуя? Может, он просто что-то не так понял? Ведь сейчас Такки обращает на него не больше внимание, чем на любого парня из подтанцовки. Мне хочется обсудить с Казуей это еще раз, но я боюсь. Каменаши бывает несколько назойлив со своей паранойей. Иногда меня раздражают его замкнутость с другими людьми и стеснительность. Но в тоже время меня поражает, куда все это девается на сцене, когда он так развратно двигает бедрами, что мне достаточно просто взгляда, чтобы возбудиться.
Но мне абсолютно не нравится неожиданная симпатия с моей стороны к Такидзаве. На протяжении предыдущих месяцев я привык ненавидеть его. Тяжело отступаться от своих взглядов. Даже Каменаши это заметил и у нас состоялся один неприятный разговор.
- Джин, тебе нравится Такидзава-семпай? – спросил Казуя за завтраком.
- С чего ты взял? – я чуть не подавился соком.
- Ну, ты как-то странно на него смотришь. И мне стал делать замечания, когда я стараюсь уйти и не встречаться с ним, - он опустил глаза, уставившись в свою тарелку.
- Тебе кажется, - как можно более равнодушно кинул я. Проницательность Казуи меня просто убивает. Как может этот парень, почти еще ребенок, так чутко чувствовать переживания других, не имея достаточно опыта, чтобы проанализировать происходящее вокруг? Да и нехорошо это, все-таки он и правда еще слишком молод. Да, работа, бизнес, которым мы занимаемся, достаточно жесток и мы рано взрослеем, но мне бы хотелось огородить от этого Каменаши.
- Джин, он ведь идол, - серьезно сказал Казуя, выводя меня из задумчивости.
- Это ты к чему сейчас?
- Он идол. Просто этим все сказано. В задачи идола входит нравится людям. Я тебя прошу только, не верь ему. Он не такой.
- Казуя, мне кажется, ты все преувеличиваешь, - покачал я головой. Ход мыслей Каме меня удивил. Да, конечно, мы все хотим стать идолами, но похоже, он уже задумывается о том, а что же это такое. Я до сих пор об этом не думал. Только выступления с Такидзавой начали приподнимать этот занавес. Или, если сказать красиво, ящик Пандоры? Хотя нет, это сравнения не подходит. Его нельзя было открывать. А я смогу открыть свой.
- Я не преувеличиваю, Джин… - Казуя взял меня за руку. Когда он так смотрит, я не могу отвести глаз от его лица, - просто… быть может, тебе тяжело, только не оставляй меня одного, хорошо?
- Ну как ты можешь так говорить? Я уже объяснял тебе, что буду заботится о тебе, - я сжал тонкие пальцы. Тем более, что Уэда меня об этом просил.


Дневники. Запись 7. Каменаши

Я видел, что отношения Джина к Такидзаве меняется. Раньше Аканиши его терпеть не мог, а теперь не сводит с него глаз. Джина даже можно понять – на сцене Такки действительно хорош. Он умеет приковывать к себе взгляды. Как только он выходит, на нас уже не смотрят. Все хотят видеть только его. Вот он, совершенный идол. Идол, которого хотят зрители, при появлении которого все будто оживают, и при уходе которого плачут. Действий которого хотят еще и еще. Я тоже так раньше себя вел по отношению к нему. Но после той сцены у лифта – я начал бояться Такидзаы-семпая. Но здесь он меня не трогает. То ли потому что Джин рядом, а может тогда просто была случайность. Не могу сказать, я не знаю ничего наверняка. Но его поведение, поведение Джина меня очень смущают.
Я пытался поговорить с Джином, но тот лишь отмахнулся от меня. А может у меня и правда паранойя? И можно все списать на нервы? Завтра должно быть наше последнее выступление. Завтра у меня День рождения. Опять они весь график поменяли. Да, Такдзава может себе это позволить. Пару недель назад меня огорчала перспектива, что День рождения мне придется отмечать в Таиланде, а не с друзьями в Японии. Но теперь, когда я ближе познакомился с этой страной, мне даже нравится. Только представьте – День рождения на берегу океана, в котором вода такая прозрачная и чистая, что видно дно. Праздник на пляже, под чистым небом, по которому лишь изредка проплывают облака. А благородную черноту неба нарушают лишь беспорядочно разбросанные звезды и луна. Между прочим, сегодня новолуние.
Выступление сегодня прошло как обычно – великолепно. Правда, начинает сказывается усталость – все чуть-чуть но ошибались. Но публика ничего не заметила, лишь хореограф сделал внушение за кулисами. И попросил завтра особенно постараться – финал должен быть по-настоящему ярким. Такидзава хотел предложить пару изменений, но хореограф был против, ссылаясь на то, что за день все равно выучить мы не успеем, а учитывая, что все устали – еще и налажаем. Сегодня на представлении был кто-то из важных Это было заметно по шепоту, который пробежал по залу, по особой суете охраны. Как хорошо, что нас это не касается.
Джин привел себя в порядок быстрее, чем я и куда-то убежал с ребятами из подтанцовки. Я завозился, пытаясь смыть грим с глаз. Но, как назло, вместо того, чтобы нормально смыться, вся тушь попала мне в глаза. В гримерке никого уже не было и мне пришлось бежать в туалет за водой. Глаз щипало, было неудобно еще и то, что второй глаз я тоже прикрыл, чтобы его движения не вызывали лишнего раздражения в поврежденном. Я уже отчаялся добраться куда-нибудь, хотя, надо сказать, идти было недалеко. Но почти ничего не видя, было трудно найти нужную дверь. Закончилось все тем, что я споткнулся и упал на пол, больно ударившись. Чьи-то сильные руки подхватили меня за плечи и поставили на ноги. Я все еще закрывал лицо руками и не мог открыть ни больной глаз, ни здоровой – передо мной сразу вставала пелена из-за слез, катившихся градом.
Незнакомец, не говоря ни слова, куда-то толкнул меня. Сзади хлопнула дверь. Меня осторожно наклонили вперед, заставляя нагнуться, над ухом раздался скрип и журчание воды. Я потянулся рукой, пытаясь зачерпнуть воды, чтобы умыться, но одной рукой было неудобно, я совсем потерялся в пространстве. Чьи-то мягкие влажные ладони протерли мое лицо. Глаз защипало сильнее, но я смог открыть здоровый, наконец, увидел кран, из которого лилась вода. Он был, оказывается, совсем рядом. Как долго я плескался, не знаю, но когда смог смотреть уже двумя глазами, я обернулся, чтобы поблагодарить своего спасителя.
- Аригато… Такидзава-семпай? – моему удивлению не было предела. Так вот кто мне помог. Таки стоял, прислонившись спиной к стене, чуть наклонив голову к плечу и пытливо смотрел на меня.
- Да не за что, Казу-чан. А где твой друг, Джин, кажется, - лениво протянул он.
- Ну где-то здесь. Пойду его найду, еще раз спасибо, - я попытался пройти мимо Хидеаки, но он схватил меня за запястье, останавливая. Я похолодел.
- Ну куда ты собираешься убежать, Казу-чан. Мы даже не поговорили. А ведь раньше ты любил болтать со мной, - он притянул меня ближе к себе, заглядывая в глаза. Его взгляд как гипноз – парализовал меня, низкий голос заставлял вслушиваться в интонацию, игнорируя смысл слов.
- Ты как мираж, Каменаши, все время исчезаешь, дай хоть посмотреть на тебя, - глухо прошептал он мне на ухо, опаляя дыханием. Я пропустил момент, когда его руки сомкнулись у меня на талии. Я выставил вперед руки, упираясь ему в грудь. Но он лишь усмехнулся, обхватив мое запястье и поднося к губам, целуя мои пальцы. Я глубоко вздохнул, приоткрыв губы. Я пытался что-то сказать, но голос куда-то пропал.
Такки улыбнулся и облизал мои пальцы. Я дернулся назад, но Такидзава положил руку мне на затылок и притянул к себе, став совсем близко.
- Такидзава-семпай, отпустите меня, прошу… - прошептал я.
- Казу-чан, видел бы ты себя сейчас, ты прекрасен, - он прикоснулся к моим губам, языком раздвигая их и скользнул в мой рот, проведя по языку. Дернул за волосы, заставляя откинуть голову назад, отчего я сильнее приоткрыл рот.
Такидзава оторвался от меня и провел указательным пальцем по нижней губе.
- Ты сладкий, я так и думал. Расслабься, впусти меня в себя, - он снова поцеловал меня.
«Сопротивляйся, останови его!» - промелькнула мысль у меня. Я не придумал ничего лучше, чем укусить его губу. Такидзава сделал маленький шаг назад, отшатнувшись, но не выпустил моей руки. Он задумчиво скользнул по мне взглядом. У меня во рту был вкус крови – я прокусил его губу. Такдизава замахнулся и отвесил мне хлесткую пощечину. Если бы он не держал меня, я бы упал. А так Такидзава развернул меня за руку и с размаху ударил спиной о стену. Я ударился затылком и у меня все поплыло перед глазами.
Хидеаки больно ухватил меня за подбородок и заставил поднять голову, больно целуя, почти кусая. Из-под прикрытых век скатилась слеза, Такки лишь усмехнулся и слизал ее, облизывая губы.
- Казу-чан, в твоем сердце огонь. Позволь мне разбудить его. Даже если ты еще этого не понимаешь. – жарко шепчет он, лаская мой живот под футболкой. Он проводит языком по шее, прикусывая кожу. Двумя руками обнимает мое лицо, заставляя открыть глаза и посмотреть на него.- Я вижу желание в твоих глазах. Разреши мне поднять тебя на небо, - его глаза гипнотизируют. Я не понимаю, что он говорит. Чувствую только одно желание – чтобы он меня отпустил и прекратил трогать. Ноги словно ватные, я не уверен, что смогу убежать. Но все-таки делаю попытку вырваться, с силой отталкивая от себя Хидеаки. Не учитывая только одного – он старше, сильнее, тяжелее. Такки легко перехватывает меня, выворачивает мне руку в болевом приеме. От боли текут слезы, я только чувствую силный толчок в спину и куда-то лечу. Врезаюсь в столешницу, в которую вмонтированы раковины, больно ударяясь выступающими косточками таза. На пол мне не дал съехать Такидзава, обхвативший меня сзади за талию. Он заставил меня поднять вверх руки и стащил футболку. Я попытался оттолкнуться руками от зеркала и отпихнуть Такки от себя, но тот резко надавил мне на затылок, так что лбом я ударился о зеркало. По взмокшей спине прошлось что-то мягкое и влажное. Это Такки скользил языком вдоль позвоночника, заставляя меня содрогнуться. У меня бешено стучало сердце, казалось, что его стук должен быть слышен далеко отсюда.
- Помо… - попытался закричать я, но Такки больно сжал меня за пах, с моих губ сорвался стон боли. Перед глазами расстилалась красная пелена.
- Не надо, Казуя. Или ты хочешь, чтобы к нам кто-нибудь присоединился? – он больно укусил меня за мочку уха.
О, Боги, как же он порочен! Я уже не мечтал, о том, что выберусь. Его руки гуляли по моему телу. Когда он дотронулся до моего живота, я инстинктивно втянул его, что насмешило Такки. Он пробежался пальцами по ребрам, заставляя меня выгибаться, чтобы уйти от прикосновения.
- Казу-чан, а ты оказывается такой гибкий. Ты хочешь этого так же, как и я? – Такки прижался ко мне пахом, показывая, насколько он возбужден. От ужаса мои щеки загорелись. От бессилия я заплакал.
Меня передернуло, когда я почувствовал, как пальцы Такки сомкнулись на моем члене. Я пропустил тот момент, когда он расстегнул мне брюки.
- Пожайлуста, не надо, - жалобно попросил я.
- Знаешь, Казу-чан, это скорее звучит – не медли, - Хидеаки дернул меня за волосы и впился в мои губы. Мои пальцы скользили по столешнице в бесполезной попытке найти хотя бы что-нибудь, за что можно зацепится. Такки цепочкой поцелуев спустился по шее вниз, пройдясь по спине, присел и стянул с меня брюки вместе с бельем. Я попытался сжаться в комочек. Я никогда не чувствовал такой беспомощности. Меня знобило и весьма ощутимо трясло. Такидзава прижался сзади. Странно было ощущать, как к обнаженной коже прикасается грубая ткань.- Тебе же нравится, Казу-чан. И я обещаю, что тебе понравится еще больше, - мурлыкал Такки, вылизывая мою шею. А его пальцы на моей плоти задвигались вверх-вниз. Чтобы не кричать, я вцепился зубами в свое же запястье. Боль немного отрезвила, хотя я бы предпочел лишиться сознания и разума, чтобы не понимать, что происходит.
Сзади раздался звук расстегивающейся молнии и шорох ткани. Я похолодел. Не знаю зачем, я оглянулся – Такки действительно раздевался. Я видел, как он возбужден. Перехватив мой взгляд, Такизава хищно ухмыльнулся и облизал губы.
- Прошу Вас, Такидзава-семпай, остановитесь, - молил я. Все было напрасно, он сильнее навалился на меня, заставляя почти лечь на столешницу. Коленом раздвинул ноги, у меня почти началась истерика. Столешница напротив меня была вся мокрая от слез. Меня чуть не вывернуло наизнанку, когда Такидзава вновь дотронулся пальцами до моих губ. Я отвернулся.
Хидеаки это разозлило и он снова за волосы поднял мою голову, дернул сильно, мне даже показалась, что шея хрустнула.
- Каменаши, оближи получше, для себя стараешься, - он ввел два пальца мне в рот. В нелепой попытке защититься, я укусил его. За что Такки ударил меня головой о столешницу.- Ну что же ты сразу не сказал, Казуяяяя, - намеренно протянул он последний слог, - что любишь погрубее. Я бы не был так нежен.
Я замер, когда это услышал. Когда ощутил пальцы Хидеаки внизу, я напрягся, приготовившись к боли. Однако Такидзава лишь ласкал меня, заставляя расслабиться, принять его. Странно было, что тело следовало ритму, который задавал Такки. Но боль все-таки настигла меня – Такидзава ввел сразу два пальца, преодолевая сопротивление мышц, и сразу начал растягивать меня. Он что-то шептал мне на ухо, но слов я уже не запомнил. Я страдал от боли и унижения. За видимой лаской скрывалось стремление причинить боль, если не равнодушие к жертве. Пальцы Такидзавы ласкали меня внутри, поглаживая, толкались глубже, порой задевая чувствительные точки, от чего по спине пробегала судорога. Когда Такки добавил третий палец, я вновь вцепился зубами в запястье, но все-таки застонал.
- Ммм, тебе нравится, Казу-чан, - четко сказал Такидзава, проталкивая пальцы глубже и резко разводя их. У меня искры из глаз посыпались от боли, инстинктивно я пытался уйти от проникновения и толкнулся бедрами вперед, но лишь вновь ударился об край столешницы.
- Какой ты нетерпеливый. И вообще, может, скажешь что-нибудь, раньше ты был более разговорчивый, - выдохнул мне почти в лицо Такки, перегнувшись через мое плечо.
- Не надо, прошу… - выдавил я.
- Ну как скажешь, - Такки вытащил пальцы. Я с облегчением выдохнул. Чтобы в следующую секунду захлебнуться криком. Сдержаться я не смог. Такки вошел сразу, беря меня глубоко. Наверное, на пару секунд я потерял сознание. Но когда очнулся, понял, что кричу. Такки не двигался, даря мне пару секунд, чтобы привыкнуть. Постепенно осознание того, что происходит, начинает до меня доходить.
- Такидзава, не надо, это же насилие! Я не хочу! – истерически начинаю выкрикивать я. Первый раз за все это время, я не могу владеть собой.
- Ты такой страстный, Каме-чан, не сдерживай себя. – я вновь попытался вырваться. Такки заломил мне руку и резко толкнулся бедрами вперед. От боли у меня вновь выступили слезы. А Такки двигался резко, словно стремясь причинить еще большую боль. Я чувствовал, как он проникает все глубже и глубже, как что-то поддается, уступает ему у меня внутри. Мышцы, сначала отдававшие болью от каждого движения, постепенно расслабляются. Такидзава накрывает ладонью мой член, лаская кончиками пальцев, надавливая, поглаживая. Потом с силой сжимает и двигает рукой в такт толчкам.
Я теряюсь в ощущениях. Я уже не знаю, больно ли или приятно мне. От унижения, от стыда у меня градом катятся слезы, щеки горят.
Это неправильно, что я чувствую, я не должен этого чувствовать! От переизбытка эмоций у меня начинает кружиться голова.
Такидзава задевает что-то у меня внутри. По телу пробегает волна дрожи. Говорят, что боль и наслаждение составляют адский коктейль. Они не правы, адский коктейль составляют наслаждение и унижение. Такки словно чувствует мое настроение – он ласкает меня, двигая рукой все быстрее и быстрее, его бедра почти вжимают меня в холодный мрамор. Когда я изливаюсь ему в руку, Такидзава заставляет меня поднять одну ногу и закинуть на столешницу. Так я раскрываюсь больше.
- Ты такой тесный, такой горячий, Казу-чан, мне кончить? – шепчет мне на ухо Такки. Я не хочу с ним говорить. Первая волна оргазма уже прошла, хотя по телу еще пробегает судорога.
- Ответь мне. Мне кончить прямо сейчас? – снова дотрагиваясь до моего члена, не спеша толкается в меня Такидзава.
Сжав зубы, я киваю. Только так я смогу остановить его, заставить его убрать руки от меня. Иначе меня сейчас вывернет наизнанку.
Такки еще пару раз двигает бедрами, больно цепляясь ногтями за плечи, царапая, что-то теплое заполняет меня.
«Он кончил? В меня? Как унизительно» - бесстрастно считывает разум, который, как мне кажется, живет отдельно. Я почти вижу себя со стороны – голый, почти лежа на столешнице, в синяках и чужой сперме, сейчас я представляю весьма жалкое зрелище.
Я начинаю плакать. Страх, боль, унижение – все накрывает сразу. Еще более унизительно от того, что мое тело вытирает Такидзава и помогает натянуть брюки. И только потом одевается сам. Он целует меня в затылок, за что-то благодарит. Я только утыкаюсь лицом в колени и плачу, плачу навзрыд, в голос.
- Тише, Казу-чан. Тише. Ничего не произошло. Но запомни – тебе надо научиться бороться. Потом ты мне скажешь спасибо, - он ласково треплет меня по волосам и насвистывая, уходит.
Когда Хидеаки уходит, я еле успеваю доползти до унитаза – меня тошнит. Первый раз так сильно, мне казалось, что сейчас я выплюну свои внутренности.
Постояв некоторое время на четвереньках, я с трудом поднимаюсь на ноги и, держась за стенку, иду к раковине. Умывшись и прополоскав рот, смотрю на себя в зеркало. Да, представляю собой весьма жалкое зрелище – одна щека ободрана, на лбу, прямо над правой бровью, наливается синяк. Волосы растрепаны, губы кровоточат – даже не помню, чтобы я так их кусал. Несколько синяков и царапин на плечах. Нещадно начинает болеть голова. У меня дрожат ноги и я вновь опускаюсь на пол. Упираясь спиной в стену, я захлебываюсь слезами. Ну что же, с Днем рождения, Каме-чан…